Волчий пасынок - путь к сухому морю - Страница 3

Табиб несколько расслабил напрягшиеся в недобром предчувствии плечи. На Улука и Хона он мог положиться целиком и полностью. Но, несмотря на это, глаза шарумца оставались холодными и внимательными. Разве только теперь сквозь внимательную настороженность в них проскользнули отблески интереса.

- Что тебе нужно, парень?

- У меня нет еды, лошади и кончилась вода. - пересказывая слова добальтарского воина произнес Канна, в доказательство встряхивая снятым с пояса сморщенным бурдюком. - Я иду в Пту. Ваш караван тоже. Я хотел просить вашего главу разрешить мне следовать вместе с вами.

- Я решаю, кому следовать с этим караваном. - сухо заметил Табиб Осане. - И я отвечаю тебе. В пустыне вода и пища стоят дорого. Каждый сухарь и каждый глоток на счету, тем более в таком большом караване.

Говоря это, начальник караванной стражи несколько покривил душой - воды в караване было достаточно, особо на ней не экономили. Он сам позаботился о том, чтобы запасти вдвое больше, чем им могло понадобиться на пути к портовому городу Пту. С пищей обстояло ничуть не хуже. Подобная запасливость не была случайно прихотью Осане дородный шарумец никогда не доверял пустыне, остерегался ее коварства и безжалостности, и может быть потому уже столько раз водил караваны по этим пескам и неизменно возвращался домой, к жене и дочкам, живым.

- Я могу отслужить. - Гай опустил руку и тронул украшенную серебряными насечками рукоять своего тонкого, чуть изогнутого клинка. - Мечом.

Глаза караванщиков неотступно провожали это движение. Короткий лук слегка надтреснул, когда добальтарец напряг тетиву.

- Я уже нанял достаточное количество людей, чтобы караван добрался до Пту в безопасности. - отрезал Табиб Осане.

- У меня есть серебро. - ни мало не смутившись, все тем же бесстрастным голосом сказал Канна.

Начальник охраны каравана почесал заросшую жесткой, колючей бородой щеку. Белокожий парень ему определенно не внушал доверия. Да иначе и быть не могло. Откуда он взялся здесь, посреди безжизненных бесплотных, граничащих с пустыней степей? Один. Без лошади и дорожных припасов. Говорит, что пришел из Коричневых Песков - явная ложь! Оттуда не выходят живыми. Никто. Хоть и находятся, такие, что похваляются.

Улук и Хон, братья-онокоглы с одинаковыми, ладно сидящими в седлах широкоплечими приземистыми фигурами и широкими плоскими лицами, на которых хищно поблескивали узкие маслянисто-черные глаза, спустились с холмов и подъехали к Табибу, управляя своими невысокими, невзрачными на вид, но необыкновенно выносливыми подстать хозяевам - коньками только при помощи колен.

- Все спокойно, Осане-тан. - мягким голосом сказал один из них. Ни следа этих дикарей-кагасов. Белолицый пришел пешком, с восточной стороны. Я проследовал по его следу на несколько полетов стрелы, а Хон по дуге проехал вокруг лагеря. Видимой опасности нет.

Табиб поджал нижнюю губу, слушая Улука. Близнецы-следопыты служили под его началом не первый год, и вместе они доставили на место в целости и сохранности не один богатый караван. Случалось - и побогаче, покрупнее этого. В степи и пустыне онокголы опасность чуяли, как охотничьи псы лисицу. Ошибаться прежде им не доводилось. Услышанное порядком озадачило Осане. Загадок вокруг странного воина, пришедшего из степей зароилось такое множество, что прямо в глазах темно. Конечно, проще всего для начальника караванной стражи было бы отослать юношу, назвавшегося странным западным именем, несомненно, имеющим уранийское происхождение восвояси - туда откуда он пришел. Да только не очень это хорошо : бросать в пустыне человека, оказавшегося в беде. Боги на такие поступки смотрят искоса, недобро, а их лишний раз гневить, право же, не стоит. В то же время а ну, как и не человек это вовсе? Вдруг как окажется зловредным пустынным дэвом? Беды не оберешься! Правда, давно уже не слышно о караванах, сбитых с пути дэвом, но все же.

Наконец, решившись, Табиб кивнул было головой, как бы приглашая Гая следовать за собой, как вдруг Хон, до того сосредоточенно, приглядывавшийся к чужаку, подскочил к хозяину и, схватив его за руку тихо прошептал :

- Будьте осторожны, Осане-тан...А вдруг это тот самый Утнаг-Хайканан, волк-демон, принятый в клан Кровавого Сугана!

Табиб бросил быстрый взгляд в сторону чужака. Тот спокойно ждал решения, и по лицу его прочесть что-либо было невозможно. Коротко поколебавшись, отменять принятое решение начальник караванной стражи не стал, но все же счел нужным предупредить уранийца.

- Поговорим в моем шатре. И помни, если я того не захочу, из моего лагеря ты живым не выйдешь.

Гай как-то странно - криво и неестественно, словно бы даже и не умело - улыбнулся, но ничего не сказал, последовав за могучим шарумцем.

То, что начальник охраны купеческого каравана, пригласив его в свой шатер не потребовал Гая расстаться с мечом и кинжалами, последний оценил очень высоко. Этим шарумец не столько высказал ему свое доверие ( чего ожидать как-то и не приходилось ), сколько дал понять, что ничуть незваного гостя не боится - он ведь и сам при мече. Матерая грузность и кажущаяся неповоротливость караванщика не могла обмануть проницательный взгляд серо-стальных глаз Гая. Если доведется схватится за оружие этот сущий медведь с виду мало кому уступит в боевой сноровке и поворотливости.

- Садись...как там тебя...Гай Канна. Выпьем вина. Конечно, сейчас несколько рановато для утренней трапезы, но без вина беседа уныла и безвкусна, как пресная лепешка. - не то предложил, не то приказал Табиб Осане.

Гай молча подчинился, осторожно опустившись на краешек одного из нескольких цветастых тюфяков, устилавших пол шатра. Взгляд его неотрывно и чутко следовал за движениями рук начальника караванной стражи, которые вполне могли выхватить из под груды тюфяков и подушек взведенный арбалет, либо же метательный нож, а то и трубочку с коварным порошком из лиан-баху, способных за несколько коротких мгновений лишить сил и сознания даже очень крепкого, здорового человека. Может быть Канна был гораздо более осторожен, чем требовалось, однако этот мир уже успел преподнести юному воину слишком много жестоких уроков, чтобы он когда-нибудь мог позволить себе расслабиться в присутствии других людей. Но шарумец извлек из-под тряпок всего-навсего невзрачный серый мех, слабо булькнувший в его широких мозолистых ладонях. Довольно хмыкнув, караванщик двумя пальцами вытащил пробку.